Yury Favorin © 2020

Юрий Фаворин официальный сайт

Интервью Юрия Фаворина порталу Общероссийского общественного культурного проекта «Альянс поддержки меценатских инициатив»  – Юрий, расскажите о своих последних творческих проектах! –    В    настоящий    момент    могу    твердо    говорить    о    двух    устойчивых    направлениях    моей    деятельности    – пианистической   и   пианистической.   То   есть   это   академическое   исполнительство   в   широких   рамках   всего того,   что   зафиксировано   нотами   как   композиция.   В   плане   профессиональных   будней   здесь   все   проходит   по традиционной колее: концерты, конкурсы, фестивали и записи дисков. В   ближайшее   время,   например,   я   должен   буду   выступать   на   фестивале   «Сумасшедшие   дни»   в   Токио   и французском   «La   Roque   d'Anthéron».   Это   видимая   часть   айсберга,   а   под   ней   нижний   слой   –   импровизация в   ансамбле   «Error404»,   это   разворот   на   180   градусов,   разговор   без   языка,   попытка   обойтись   без   готовых формул,     хотя     эта     попытка     имеет     хорошую     традицию     примерно     с     середины     XX     века.     Дорожки истэблишмента   здесь   протоптаны   слабо,   поэтому   пока   что   это   довольно   закрытые   вечера   или   участие   в качестве составной части крупных проектов (например, проект фестиваля «Территория»). –    Что    для    Вас    значит    Культура?    И    кем    она    должна    воспитываться    для    современного    молодого поколения? –   Культура,   кажется,   воспитывает   себя   сама,   в   автоматическом   режиме.   Каждый   из   нас   носитель   культуры, заражающий    неофита    культурным    вирусом.    Никто    из    этого    процесса    не    выключен,    к    счастью    или    к сожалению.   Культура   не   преподается   в   университете,   хотя,   конечно,   существует   университетская   культура (или    культура    политического    юмора).    Культура    не    есть    литературный    язык,    или    правила    поведения    в очереди,   или   наличие-отсутствие   моратория   на   смертную   казнь.   Культура   –   все   многообразие   практик человеческих, обобществляющихся в такие сгустки (если не сказать тромбы) человеческой ментальности. Ментальность   в   сравнении   с   культурой   непластична.   Чем   более   устойчиво   какое-то   явление   культуры   – тем    больше    оно    закрепляется    в    ментальности,    и    тогда,    условно    говоря,    пиши    пропало    –    может,    и    в хорошем    смысле.    Есть,    конечно,    и    обратная    миграция    от    ментальности,    это    дорога    с    двусторонним движением. Существуют    еще    внешние    обстоятельства,    лепящие    и    мнущие    культуру,    как    пластилин.    Например, географическое   положение,   плодородие   почвы,   климатические   условия,   богатства   ресурсами.   И   группы людей,   конвертирующие   личные   потребности   в   объективные   общественные   обстоятельства,   являющие сами   собой   форс-мажор   в   буквальном   смысле,   то   есть   непреодолимую   силу   наравне   с   природой.   Как   – помните   –   Ганнибал   Лектер:   «Со   мной   ничего   не   случилось.   Случился   я».   Средства   массовой   информации, чье   вмешательство   в   человеческую   жизнь   сравнимо   с   хирургическим,   через   которые   мы   видим   и   дышим этот   мир,   и   от   которых   порой   у   нас   случаются   разные   приступы   слепоты   в   духе   уэллсовского   «Случая   с глазами    Дэвидсона».    Если    это    продолжается    долго    –    ментальность    может    и    не    выдержать,    она подстроится,    чтобы    не    слишком    конфликтовать    со    своей    прагматичной    сестрой    культурой.    С    такой скоростью   воспроизводства,   какой   обладает   мем,   попав   в   кровь   культуры,   на   это   не   понадобится   много времени (по историческим меркам). И это обоюдный, конечно, процесс.  Что   касается   собственно   воспитания   высокой   культуры   поведения,   мышления,   воображения,   воспитания моральных      качеств,      являющихся      субъективным      фундаментом,      отправной      точкой      человеческой деятельности    –    о    чем    видимо    первоначально    был    вопрос    –    то    тут    ответ    тривиальный:    образование, включающее   в   себя   науки,   искусства   и   творчество   с   самых   первых   шагов,   и   не   волчья,   и   не   крокодилья,   а человеческая   социально-полит-экономическая   среда.   Это,   кстати,   воспринимается   сразу.   Семья,      в   которой человек находится с первых дней, ее повседневная культура – это зеркало среды, той или иной ее части. – Национальное культурное достояние – что Вы вносите в данное понятие? Какие объекты? –   Все   ценное,   произведенное   нацией,   и   нацией   сохраненное.   Правда,   в   самом   этом   термине   есть   явная дистанция   от   самих   себя.   Т.е.   нация   –   это   одно,   а   культурное   достояние   –   другое,   что-то   запрятанное   в сейф,   такой   духовный   стабфонд   нации.   Это   именно   то   состояние,   в   котором   его   проще   всего   похитить   – никто   толком   не   поймет,   сколько   оттуда   пропало,   потому   что   никто   толком   не   знал,   сколько   и   чего   там   было –   или   где   оно   незаметнее   всего   обесценивается   –   потому   что   никто   не   следил   за   обвалом   курса   и   даже   не подумал    подстелить    соломки.    Нация    –    это    мы,    освещаемые    лучом    культуры,    сокровищ    нибелунгов, ревностно   от   самих   же   себя   охраняемых   и   истово   превозносимых.   Причем   это   сокровище   одновременно еще   и   зеркало   принцессы,   в   которое   нация   смотрится,   желая   там   видеть   строго   определенные   вещи,   как тот   царь,   не   беззубого   карлика,   и   не   Аполлона   из   Бельведерского   сада,   но,   во   всяком   случае,   Робина Всегда-Гуда,   хотя   бы   на   заднем   плане,   словом,   нечто,   во   что   очень   хочется   поверить.   А   если   этого   нет,   то мы   очень   недовольны   и   достояние   это   сами   обесцениванием   вплоть   до   перевода   в   статус   антикультуры   и недопустимого   издевательства   –   во   избежание   провокаций   со   стороны.   Это,   так   сказать,   извините,   не   наш сукин   сын.   Я   подозреваю,   что   это   ложное   и   тупиковое   понимание   культуры.   И   оно   как   раз   тоже   достояние культуры в широком смысле, хоть и не объект. – Культура Новой России – какая она? –   Ну…   Разная.   Например,   водители   автобусов   не   выдают   при   покупке   билет   пассажирам,   а   большую   часть стоимости   забирают   себе   в   карман.   Это   общераспространенное   явление.   А   в   Перми   разразился   скандал из-за   красных   деревянных   человечков,   зато   молодой   композитор   Антон   Лубченко   написал   симфонию   про разработку   Штокмановского   газоконденсатного   месторождения.   Молодые   люди   в   столицах,   не   имеющие стабильного заработка, зато имеющие IPhone, но не торопящиеся с созданием семьи. Культура   России   –   это   разграфленная   на   параграфы,   индуцированная,   если   угодно,   реальность   России. Реальность   эта   не   новая,   хотя   в   ней   есть   совершенно   новые   черты.   Она   разная   и   противоречивая,   в формат   телеканала   ВГТРК   она   не   укладывается.   И   разные   ее   части   совершенно   несовместимы   друг   с другом,   как   подчас   и   убеждения   в   голове   одного   человека.   Вот   лично   для   меня   сказать   так   про   культуру России – это и будет честно. –     Какими     рычагами     или     методами     должна     осуществляться     поддержка     русского     языка     среди иностранных граждан на территории России и наших сограждан за рубежом? –   Почему   бы   не   начать   с   «простых»   вещей.   Многие   наши   сограждане   за   рубежом,   думаю,   были   бы   не против   вернуться   на   родину,   и   находиться   в   русскоязычной   среде.   Что   же   им   мешает?   Вот   только   что руководитель    общества    «Родной    язык»,    выдворенный    из    России    бывший    «лимоновец»    Владимир Линдерман   организовал   в   Латвии   референдум   о   статусе   русского   языка   –   первый   на   всем   пространстве бывшего   СССР.   Это   большая   вещь,   но   российские   государственные   организации   к   ней,   кстати,   не   имели отношения. Почему? –    Как    сохранить    Культуру    в    век    информационного    развития    общества?    Как    не    утратить    нашей ментальности и культурного наследия? –   Информационное   общество   –   колоссальный   как   раз   прорыв   в   плане   укрепления   культурной   памяти благодаря    сохранности    и    всеобщей    доступности    памятников.    Конечно,    их    сакральность    при    этом снижается,     репродукции     автопортретов     Ван     Гога     хранятся     на     одном     жестком     диске     с     личными фотографиями   и   деловыми   документами,   и   представляют   собой   ту   же   последовательность   из   единиц   и нулей.   Ну,   а   отправить   собственно   культуру   и   ментальность   в   глубокую   заморозку   невозможно,   разве   что отменить    информационное    общество.    Вырубить,    скажем,    интернет,    и    все.    Инфообщество    –    очень серьезное   форс-мажорное   обстоятельство,   и   к   тому   же   гораздо   более   глобальное,   чем   что-либо,   что   можно было   бы   охарактеризовать   как   Zeitgeist.   Поэтому   очень   важно   понять,   что   именно   необходимо   сохранять. Это    константы:    честность,    ответственность,    отзывчивость,    стремление    к    знанию,    творческий    подход    к работе   и   жизни,   умение   мечтать   и   воплощать   мечты.   Это   повестка   и   вчерашнего   и   завтрашнего   дня.   И школой    этих    гуманитарных    идеалов    для    нас    должна    быть    сегодняшняя    среда,    среда,    в    которой    это возможно, среда, в которой это нетрудно, в которой это не становится каждодневным подвигом. – Необходимо ли создание Федерального проекта «Культура»? –   Зачем   государству   какой-то   специальный   проект?   Вспоминается   фильм   Глеба   Панфилова   «Тема»,   где главный   герой   всю   дорогу   пытался   написать   роман.   Безуспешно,   вместе   с   верой   в   то,   что   он   пишет,   его покинуло   и   вдохновение.   Он   достал   кипу   бумаги,   и   на   первом   листе   написал   крупными   буквами   броский заголовок.   Пытался   себя   так   простимулировать.   Не   помогло.   К   сожалению,   когда   у   темы   нет   содержания, то никакие проекты не помогают. Искусство   можно   стимулировать   безо   всяких   проектов.   Например,   создать   реальную   систему   контроля   за распределением    государственных    денег.    Побороться    с    монополией    и    откатами,    добиться    появления независимых    экспертных    советов    по    раздаче    грантов.    Создать    благоприятную    среду    для    появления внутреннего    спроса    на    культурные    проекты,    потому    что    миграционные    процессы    в    моей,    например, профессиональной   среде   просто   зашкаливают.   Отменить   реформу   образования.   Это   все   естественные вещи.    У    нас    же    нет    специального    проекта    «Пенсии»    или    проекта    «Выплата    зарплат».    Это    то,    что государство и так должно делать. – Что для Вас является самым главным в людях? –     Это,     кажется,     из     знаменитого     опросника     Пруста?     Люди     вообще     великолепны,     особенно     люди противоречивые.    Но    без    порядочности    –    никуда,    хоть    иногда    это    и    непросто,    да.    Получается    в    духе критического   реализма.      А   завораживают   меня   лично,   как   правило,   энтузиасты   и   специалисты,   знающие свое дело. – Юрий, какие планы на будущее? – Быть самим собой. По возможности. А еще – снять видеофильм. –     Ваши     пожелания     Общероссийскому     культурного     проекту     «Альянс     поддержки     меценатских инициатив»! – Желаю реальной эффективной работы. Это будет подарок всем! – От всей души благодарим! Беседовала    Юлия    Куликова,    директор    Общероссийского    общественного     культурного    проекта    АПМИ, руководитель Всероссийской программы «Меценаты России» Фото Лидии Емельяновой 7 марта 2012 г.  

Отвага, юность, талант Еще один чудесный сюрприз от Фестиваля в Ла Рок д'Антерон... С    высоты    своих    25    лет    после    третьего    биса    и    более    2,5    часов    концерта    молодой    Юрий    Фаворин, приглашенный    заменить    великого    Альдо    Чикколини,    смирясь,    наслаждается    овацией,    которую    ему адресует   публика   парка   замка   Флоранс.   Вторая   часть   его   программы   закончилась   пятью   фрагментами «Поэтических   и   религиозных   гармоний»   Ф.   Листа,   связанными   между   собой   какой-то   непринуждённостью   и чудесной   близостью.   Пять   мгновений   поэзии,   изысканности,   свежести   игры,   пять   мгновений   застывших   в вечернем   воздухе,   созданных   с   палитрой   нюансов   от   рррp   до   fff!   А   что   сказать   о   первой   части   с   программой удивительной   и   неординарной!   Без   колебаний   начать   концерт   нежной   сонатой   №9   D   568   Ф.   Шуберта,   такой труднодоступной   и   вместе   с   тем   очень   современной,   и   кончить   неожиданно   Orion’ом   III   А.   Букурешлиева! Созвездие     нот,     сноп     металлических     ракет,     разрывающих     тишину     ошеломлённой     публики,     еще изнеможенной    дьявольской    интерпретацией    не    менее    демонической    транскрипции    Листа    увертюры Вагнера   к   «Тангейзеру»!   В иртуозность,   музыкальность,   элегантность....   очень   большой   музыкант   в   царстве фортепиано. Кристоф Флоке 11 августа 2012 г. Журнал «Зибелин» (Марсель, Франция) Пер. с франц. О.А. Давыдовой

Молодой человек за роялем  Что пианисты думают о себе и о мире. Опрос OpenSpace.ru  В   последнее   время   заговорили   о   целой   новой   генерации   талантливых   пианистов,   которые   рождаются, казалось   бы,   вопреки   всему.   OPENSPACE.RU   решил   выяснить,   что   это   за   люди,   и   нашел   тех,   за   кем больше    всего    следят    профессионалы.    Каждый    молодой    пианист    порекомендовал    наиболее    любимую запись самого себя в YouTube и ответил на несколько вопросов. Ответы Юрия Фаворина:  1.    Одинокий    пианист    за    огромным    роялем    —    символ    романтизма.    Произошла    ли    деромантизация пианиста, и если да, то как жить дальше? За   последнее   столетие   произошли   два   важных   сдвига.   Во-первых,   это   появление   пианизма   звукозаписи, пианизма    чистого    аудио.    Во-вторых,    появление    неакадемического    пианизма    со    своей    мифологией    и правилами    поведения.    Деромантизация    происходит    через    два    этих    сектора.    Концертный    пианизм изменился     лишь     в     силу     их     влияния     —     главным     образом     через     нарастающий     исполнительский перфекционизм   и   дрейф   периферийного   концертного   репертуара   в   сторону   джаза   или   «третьего   течения». В    основном    же    сценический    романтизм    попросту    институциализировался:    вспомним    устройство    и геометрию    концертных    залов,    ритуальный    свет    и    тишину,    имиджевые    характеристики    большинства популярных   пианистов.   Романтические   маркеры   —   то,   что   продается   сейчас   в   академической   музыке, пожалуй, лучше всего. 2. Придумайте идеальную программу вашего сольного концерта. Программа,    включающая    одно-единственное    сочинение,    не    являющееся    циклом,    исполняющееся    без перерыва.   Я   такого   в   фортепианной   литературе   не   встречал   и   не   знаю   музыкального   менеджера,   который согласился    бы    на    это.    Другой    вариант    —    программа,    прикидывающаяся    одним    сочинением,    хотя    и состоящая   из   разных.   Три   года   назад   я   поставил   на   концерт   список   из   крупных   сочинений   Рахманинова, поздних   миниатюр   Листа   и   сюиты   Чайковского   —   Плетнева   «Спящая   красавица»,   сыгранных   вперемежку, без    аплодисментов,    с    одним    антрактом.    Благодаря    скрытым    связям    между    пьесами    та    программа,    я считаю, сработала. Последний      вариант      программы      —      нечто      невообразимо-несовместимое.      Геннадий      Николаевич Рождественский,   имеющий   счастливую   склонность   к   таким   экспериментам,   называет   это   «ералаш».   Что может быть яснее. 3. Вас печалит, что для фортепиано в наше время пишут меньше, чем 100 или 200 лет назад? Это   часть   более   общего   процесса   демонополизации,   который   я   приветствую.   Это   коснулось   и   фортепиано —    что    ж,    хорошо.    Для    фортепиано    пишется    по-прежнему    столько    музыки,    что    ни    один    пианист    при большом   желании   все   равно   не   охватит   и   самой   малой   части   даже   «обязательного   корпуса».   Проблема   в другом:   в   институциональном   расколе,   в   глубочайшем   —   и   нарастающем   —   взаимном   недоверии   между двумя   фундаментальными   суперсубъектами   музыкального   процесса   —   композиторами   и   исполнителями (пианистами   —   в   первую   очередь).   Это   действительно   явная   тенденция,   и   она   вселяет   большую   тревогу. Ударить в результате может по всем. 4. В каком конкурсе вы бы хотели победить (если еще не победили)? Конкурсы   —   вещь   прагматическая,   и   меня   интересуют   лишь   в   этом   качестве.   Любимых   нет.   Предпочту конкурс   с   установкой   на   уникальную   программу   (долой   репертуарную   линейку!)   типа   конкурса   им.   Рихтера или   Хоненса,   но   это   сугубо   индивидуально,   и   не   факт,   что   такие   соревнования   более   эффективны   в   отборе талантов. 5. Интересует ли вас политика? Возможен ли разговор о политическом в музыке? Первый вопрос: да, это очень важно. Второй    вопрос:    кто-то    музыку    называет    языком,    но    полноценных    словарей    для    нее    до    сих    пор    не составлено,    и    говорить    на    таком    языке,    тем    более    о    политике    —    затруднительно.    Что    не    отменяет разнообразных    форм    политической    жестикуляции,    проявляющихся    тут    и    там.    Политические    послания шифруются   в   аллюзиях,   цитатах   и   конструктивных   композиционных   решениях.   Они   отправляются   через названия,   посвящения,   сопутствующие   тексты,   авторские   комментарии,   явные   и   скрытые   программы   и сюжеты   (примеров   —   сотни,   от   «Героической»   Бетховена   до   позднесоветского   рока).   Реализуются   через слом    устоявшихся    форм    презентации    музыки,    способов    ее    создания    или    базовых    принципов    ее организации:   именно   на   таком   уровне   политически   высказывался   Луиджи   Ноно   (отказ   от   «буржуазных» горизонтальных    связей    между    звуками)    или    коммунист    Корнелиус    Кардью.    Наконец,    присутствуют неосознанно,   стилистически   отражая   определенный   тип   общественного   сознания,   доминирующий   образ или эмоцию связанной с ним политической системы. 6. Что вы думаете по поводу дела профессора Рябова? К   сожалению,   не   могу   ничего   сказать   толком   по   поводу   дела   Рябова,   я   никогда   его   не   знал.   Многие   мои друзья   и   коллеги   знали   его   и   учились   у   него,   их   мнение   по   этому   поводу   совершенно   однозначно   — невиновен.   Думаю,   что   содержание   немолодого,   нездорового,   при   этом   вполне   известного   человека   под стражей до суда — малооправданная жестокость. 9 апреля 2012 г.  

Пианист Юрий Фаворин с блеском заменил в Воронеже канадскую звезду Настоящим   открытием   стало   для   завсегдатаев   воронежской   филармонии   выступление   молодого   пианиста Юрия   Фаворина.   В   рамках   абонемента   дирижера   Владимира   Вербицкого   он   исполнил   с   Академическим симфоническим оркестром Концерт № 1 ми-бемоль мажор Ференца Листа. Пикантность    ситуации    заключается    в    том,    что    Фаворин    в    срочном    порядке    заменил    канадца    Андре Лапланта,   с   которым   случилось   самое   ужасное,   что   может   произойти   с   пианистом,   -   он   сломал   руку. Руководство   филармонии   не   стало   менять   программу   и   пригласило   исполнителя,   в   репертуаре   которого есть концерт Листа. И   не   прогадало!   Вот   уж   действительно:   не   было   бы   счастья,   да   несчастье   помогло.   Звучит,   пожалуй, немного кровожадно, но это как раз тот случай. Юрий    Фаворин    –    аспирант    Московской    государственной    консерватории    имени    Чайковского,    ученик выдающегося   музыканта   и   педагога   Михаила   Воскресенского.   Занимался   также   композицией   в   классе Карэна   Хачатуряна   и   камерным   ансамблем   в   классе   Александра   Рудина.   Много   концертирует   в   России   и   за рубежом.     Принимает     участие     в     музыкальных     фестивалях     в     Италии,     Франции,     Японии.     Лауреат международных   конкурсов,   в   том   числе   одного   из   самых   престижных   музыкальных   состязаний   –   конкурса имени королевы Елизаветы в Брюсселе. Воронежскую   публику   Юрий   Фаворин   покорил   с   первых   же   нот   многообещающего   вступления   Концерта: мрачноватая    тема,    подсвеченная    внутренним    огнем,    разворачивается    в    стремительную    историю,    по листовски    мощную    и    темпераментную.    Фаворин    рассказывает    ее    по-своему    убедительно:    собранно,    с благородной   экспрессией.   В   его   интерпретации   много   воздуха:   в   сольных   фрагментах   пианист   словно парит   на   дельтаплане,   пользуясь   рубато   как   средством   для   свободного   полета.   Безупречно   выстраивает динамику,   позволяя   слушателям   уловить   самые   тонкие   оттенки.   Интересно   сочетает   краски,   используя   всю палитру «Стейнвея». Вообще    этот    концерт    Листа    дает    возможность    исполнителю    продемонстрировать    весь    свой    арсенал: технику,   мышление,   умение   сложить   микрочасти   в   целое.   У   трактовки   Фаворина   очень   четкая   конструкция, в    которой    акцент    делается    не    столько    на    листовских    метафоричности    и    «демонизме»,    сколько    на естественной красоте, эмоциональной непринужденности самой музыки. У   пианиста   сложились   замечательные   взаимоотношения   с   оркестром:   сказывается   и   опыт   концертанта,   и мышление    ансамблиста,    умение,    оставаясь    солистом,    не    перетягивать    одеяло    на    себя.    Подкупает    и сдержанная   манера   поведения   за   роялем.   Фаворин   концентрируется   на   музыке,   а   не   на   внешней   форме проявления   эмоций.   Эта   высокая   простота   и   естественность,   очевидно,   следствие   внутренней   природы пианиста. В   общем,   Юрий   Фаворин,   без   преувеличения,   покорил   воронежцев.   Его   долго   не   отпускали   со   сцены.   На бис   пианист   сыграл   Забытый   вальс   Листа   №   3.   И   если   в   Концерте   ми-бемоль   мажор   он   в   какой-то   степени «поверил    алгеброй    гармонию»,    то    в    этом    маленьком    шедевре    предстал    настоящим    романтиком    – восхищенным музыкой и завораживающим ею слушателей. Выступление    Юрия    Фаворина    в    первом    отделении    стало,    бесспорно,    кульминацией    концерта.    Теплый прием,   который   оказали   воронежцы   молодому   пианисту,   позволяет   надеяться,   что   в   будущем   Фаворин приедет к нам с сольной программой. Высокий   настрой,   заданный   солистом   в   первом   отделении,   не   покидал   слушателей   после   антракта.   Во втором    отделении    концерта    прозвучали    оркестровые    сочинения    Вагнера    и    Чайковского:    «Зигфрид фантазия»   и   «Франческа   да   Римини».   Лист,   Вагнер,   Чайковский   –   всё   это   композиторы   одного   поколения, знавшие    друг    друга    лично.    В    исполнении    Академического    симфонического    оркестра    Воронежской филармонии   под   управлением   народного   артиста   России   Владимира   Вербицкого   ощущалась   эта   связь.   Мы получили три красивейших послания из 19-го века – золотого века музыки. В   этом   контексте   общемирового   художнического   братства   не   стал   инородным   телом   и   наш   современник, венгерский    композитор-авангардист    Дьёрдь    Лигети.    Его    симфоническая    пьеса    «Lontano»    («Далёкое») вызвала   у   слушателей   больше,   чем   просто   интерес   к   опыту   с   фактурой.   Несмотря   на   обилие   тем,   прямо физически    ощущаемую    плотность    звука,    благодаря    динамической    режиссуре    Владимира    Вербицкого, сочинение Лигети воспринимается вполне в духе академической музыки. Я   поймала   себя   на   мысли,   что   в   рассказе   об   этом   концерте   не   могу   поставить   точку.   А   это   верный   знак,   что продолжение (с новыми открытиями и положительными эмоциями) – с ледует. Елена Фомина «Страницы Воронежской культуры»  3.12.2012 г.  

Запоздавший дебют Юрия Фаворина в Московской филармонии Московская   филармония   представила   в   Камерном   зале   klavierabend   Юрия   Фаворина   –   одного   из   наиболее интересных   молодых   пианистов.   Он   уже   активно   выступает   с   сольными   концертами   за   рубежом;   29   апреля 2012 года состоялся полновесный дебют на московской концертной эстраде. Ранее    я    лишь    однажды    слышал    выступление    Юрия    Фаворина,    в    рамках    Парада    молодых    пианистов Московской консерватории 28 сентября 2011 года в Большом зале консерватории. Тогда   он   весьма   удачно   исполнил   Сонату   №   5   Самуила   Фейнберга   (1890   –   1962),   который   известен   как пианист,   но   почти   неизвестен   как   композитор.   Соната   Фейнберга   показалась   довольно   интересной,   хотя   и несколько    «вторичной»    по    стилю,    явно    находящемуся    под    влиянием    Скрябина.    Фаворин    исполнил    её изящно и красиво. Это    было    тем    более    интересно,    что    молодому    музыканту    пришлось    полностью    самому    выстроить интерпретацию   этого   сочинения,   поскольку   образцов   его   исполнения,   вероятно,   нет.   Безупречно   исполнил Фаворин в том концерте и четыре этюда Ор. 2 С. Прокофьева. Запоздавший,   дебютный   для   Московской   филармонии   klavierabend   Юрия   Фаворина   получился   более   чем удачным.    Перед    слушателями    предстал    молодой,    но    вполне    сформировавшийся    музыкант    со    своим взглядом   на   мир,   со   своими   убедительными   конструкциями.   В   игре   Фаворина   отчётливо   вырисовывается то, что он получил не только фортепианное, но и композиторское образование. Соната    Моцарта    №    7    до    мажор    К.    309,    исполненная    фактически    без    педали,    прозвучала    весьма нестандартно,   но   вполне   убедительно.   Наименее   традиционной   показалась   вторая   часть   Andante   un   poco adagio   —   отсутствие   привычной   кантилены,   поначалу   показавшееся   странным,   было   вполне   осознанным шагом   исполнителя,   позволило   ему   показать   архитектонику   этой   части   и   мастерство   Моцарта   в   построении внутренней формы пьесы. Пианизм   Фаворина   прекрасно   артикулирован   —   даже   в   быстрых   пассажах   у   него   не   пропадает   ни   одна нота   в   обеих   руках,   все   они   идеально   ровно   проиграны.   То   же   можно   сказать   про   трели,   форшлаги   и   другие украшения,   исполненные   мастерски,   графично   и   очень   точно.   У   пианизма   Фаворина   есть   один   общий признак   –   это   поразительно   чёткое   и   точное   звучание   левой   руки,   не   уступающее   в   этих   характеристиках руке   правой,   что   встречается   не   так   уж   часто.   Эту   сонату   Моцарта   в   исполнении   Фаворина   услышать   бы   не на   тяжёлом   Bösendorfer’е,   с   которым   ему   пришлось   сражаться,   а   на   хорошем   рояле!   Да   и   вся   программа   в целом тоже прозвучала бы ещё лучше и красочнее. Замечательно     прозвучала     у     Фаворина     Первая     соната     фа-диез     минор     Шумана,     где     Фаворин продемонстрировал   богатство   своей   пианистической   палитры.   Ему   удалось   выстроить   это   сочинение   по форме,   что   у   Шумана   всегда   непросто.   Здесь   без   педали   обойтись   он   уже   не   мог,   но   использовал   её весьма   экономно,   к   месту,   всегда   оправданно   и   убедительно   —   а   самое   главное,   вовремя   снимал.   Есть некоторая   претензия   к   исполнению   финала   сонаты.   В   нём,   на   мой   взгляд,   был   небольшой   перебор   в динамике   и,   как   результат,   излишняя   жесткость.   Вероятно,   Фаворин   не   совсем   точно   соотнёс   силу   форте   с размерами зала и упрямством рояля. Сонату   Шуберта   си-бемоль   мажор   D.   960   Фаворин   исполнил   великолепно.   Соната   огромна   по   размерам   (у Фаворина    она    звучала    около    43    минут),    тем    не    менее,    ему    удалось    в    течение    всего    этого    времени удерживать   внимание   зала   и   выстроить   её   по   форме,   не   сделав   скучными   так   называемые   «божественные длинноты» Шуберта, не опустив при этом ни одного повтора, заложенного в текст автором. При   этом   Фаворин   не   злоупотреблял   быстрыми   темпами   –   они   были   соразмерны   и   убедительны.   С   первых же    звуков    шубертовской    сонаты    мы    услышали    совершенно    иную    палитру    звучания    инструмента    по сравнению   с   шумановской   сонатой   и,   тем   более,   с   Моцартом.   Как   ни   сопротивлялся   Bösendorfer,   Фаворин сумел   совладать   с   роялем,   насколько   это   вообще   возможно   по   природе   этого   пыточного   для   пианистов инструмента.   Даже   в   этих   трудных   акустических   условиях   Фаворин   каждое   из   трёх   сочинений   программы играл своим, индивидуальным звуком. В   шубертовской   сонате   Фаворин   продемонстрировал   очень   точное   применение   обеих   педалей.   Левая педаль   играла   роль   не   столько   регулятора   динамических   оттенков   piano,   которых   Фаворин   добивается,   в первую очередь, своим туше, сколько источника дополнительных красок в тембральной палитре рояля. Блестящее   исполнение   на   бис   прелюдии   Дебюсси   «Ундина»   показало   нам   ещё   одну   из   граней   дарования Фаворина    –    владение    им    и    импрессионистической    палитрой.    Бис    стал    яркой    точкой,    завершившей клавирабенд Юрия Фаворина. Юрий Фаворин, фортепиано. Филармонический дебют Абонемент №143 «Романтические тетради» I отделение В. А. Моцарт (1756 – 1791) – Соната № 7 до мажор, К. 309 Allegro con spirito Andante un poco adagio Rondo Р. Шуман (1810 – 1856) – Соната № 1 фа-диез минор, Ор. 11 Introduzione – Un poco adagio Allegro vivace Aria Scherzo e intermezzo Finale – Allegro un poco maestoso II отделение Ф. Шуберт (1797 – 1828) – Соната си-бемоль мажор, D. 960 Molto moderato Andante sostenuto Scherzo – Allegro vivace con delicatezza Allegro ma non troppo Бис: Клод Дебюсси (1862 – 1918) – Прелюдия «Ундина» Камерный зал Московской филармонии 29 апреля 2012 года Владимир Ойвин Classica.FM - Classical Music News & Live Broadcast   11 июня 2012 г.

Пир принцев рояля. Симфонии Бетховена в транскрипции Листа В    рамках    проекта    «XIX    Арт-ноябрь    2012»    в    Московском    международном    Доме    музыки    началась реализация одной из его программ: «Все симфонии Бетховена в транскрипции Ф. Листа». 9    ноября    2012    г.    в    Камерном    зале    тремя    молодыми    пианистами:    Вячеславом    Грязновым,    Алексеем Черновым и Юрием Фавориным были исполнены транскрипции первых трёх симфоний Бетховена. Поначалу   сама   эта   идея   вызвала   некоторые   опасения:   насколько   вообще   будет   интересно   весь   вечер слушать   вместо   привычной   плотной   оркестровой   ткани   по   определению   более   бедную   фактуру   рояля? Оказалось,   очень   интересно.   Большая   прозрачность   фактуры   позволила   чётче   понять   конструкцию   каждой симфонии,   яснее   осознать   её   форму,   заслоняемую   в   привычном   оркестровом   варианте   колористическими красотами   партитуры.   Да   и   вообще,   рецензент   поймал   себя   на   мысли,   что   в   фортепианном   переложении слушает симфонии более внимательно. Всех   трёх   исполнителей   этого   клавирабенда   объединяет   одна,   в   данном   конкретном   случае   очень   важная, деталь    –    их    ярко    выраженные    композиторские    наклонности.    Вячеслав    Грязнов    сам    является    автором многочисленных   фортепианных   транскрипций   и   обработок,   которые   он   не   только   исполняет   в   концертах сам, но и издал в виде нотных сборников. Алексей   Чернов   закончил   ЦМШ   не   только   как   пианист,   но   и   как   теоретик.   Учась   в   консерватории   по   классу рояля,     Чернов     занимался     композицией     в     классе     Леонида     Бобылёва.     Кроме     того,     он     регулярно консультировался    у    Юрия    Буцко    и    был    под    сильным    его    влиянием.    Фаворин    обучался    композиции    у композитора Владимира Довганя. <...> Юрию   Фаворину   досталась   Третья   симфония,   наиболее   выигрышная.   Во-первых,   из   представленных   трёх она   наиболее   знакома   слушателям,   и   посему   легче   ими   воспринималась.   Но   главное   другое:   сам   материал более   поддается   «клавиризации»,   лучше   «ложится»   на   инструмент,   если   можно   так   выразиться,   в   силу своего большего мелодизма. Фаворин    воспользовался    этими    преимуществами    в    полной    мере.    Его    исполнение    в    этот    вечер    было наиболее    симфоничным    —    это    проявлялось    в    мощи    форте    и    фортиссимо,    в    необычайном    обилии тембральных    красок    рояля,    о    которых    мы    может    быть    раньше    и    не    подозревали,    передававших разнообразие оркестровых групп с помощью великолепного и разнообразного туше. Фаворину   удалось   точно   выстроить   форму   всей   симфонии   в   целом.   Особо   впечатлил   в   его   исполнении знаменитый   Траурный   марш,   сыгранный   сурово   и   сдержанно.   Невероятная   колористическая   щедрость Юрия Фаворина, о которой писалось выше, проявилась в Скерцо. У   Филонова   есть   огромное,   довольно   мрачное   полотно   «Пир   королей».   Этот   клавирабенд   хочется   назвать пиром   принцев   рояля   —   но   не   мрачным,   а   радостным;   обильным,   но   при   этом   изысканным,   и   с   точки зрения    высокого    вкуса    безупречным.    Этот    пир    слушателям    по дарили    трое    замечательных    молодых музыкантов. Владимир Ойвин Фото Натальи Щепетновой Classica.FM — Classical Music. News & Live Broadcast   7.12.2012